ПЕЛИПЕНКО АНДРЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ

Родился в 1960 г. в Калуге. Культуролог, художник, литератор. Доктор философских наук, профессор. Кандидат искусствоведения. Окончил МХУ памяти 1905 года и МГУ им. М.В. Ломоносова. Сферы научных интересов –  теория культуры, историческая и культурная антропология, психология творчества. Более двадцати лет разрабатывает авторское направление – смыслогенетическую теорию культуры. Автор нескольких научных монографий, более ста статей, более тысячи живописных и графических работ и ряда литературных произведений.

«…Одна из важнейших целей, преследуемых авторами, состоит в выявлении единых понятийно-категориальных оснований, позволяющих связать в системное целое разрозненные предметы, исследуемые различными направлениями современного гуманитарного знания: синхронный и диахронный срезы культуры, сферу человеческой ментальности, феноменологическое поле культуры, социологию и законы мышления, психоанализ и семиотику…»

«…Коренное отличие мышления и практики человека от психики и поведения животного – способность к порождению смыслов.

Поток психической активности животного непрерывен, и в этом смысле не только параллелен текуче-сплошному континууму реальности, а просто неотделим от него. В силу неких специфических обстоятельств едва ли определимых в их эмпирических характеристиках на завершающих стадиях антропогенеза психика предчеловека совершила качественный отрыв от самотождественного пребывания в континууме и перестала в некоторых своих функциональных аспектах (подчеркнем, далеко не во всех!) подчиняться универсальным природным биоритмическим регулятивам и импульсам…»

«…Стиль в традиционном понимании – это прежде всего атрибут формы, а современное искусствознание расставило познавательные акценты таким образом, что в центре внимание оказывается не мир форм, а мир значений. А форма понимается как один из моментов ( условий) их образования. Не более того…»

«…Сфагам был не слишком похож на монаха. Его гармонично сложенной фигуре позавидовал бы любой воин-аристократ. Но в движениях его не было и тени манерной резкости офицера. Напротив, чувствовалась несвойственная военным гибкость и размеренная плавность, будто пространство вокруг было немного вязким и упругим. Недлинные вьющиеся волосы были подстрижены на светский лад, а безукоризненный порядок в одежде говорил о благородных манерах. Да и в самой одежде, слишком добротной и изящной для обычного путешественника и слишком неброской для светского франта, не было никаких знаков, указывающих на принадлежность к Братству. Не каждый знал, что изображение уробороса на массивной серебряной пряжке, украшающей широкий кожаный пояс, свидетельствует о принадлежности к кругу Высших Мастеров тайных искусств…»